Статья посвящена выявлению и критическому рассмотрению смыслов терминов «консерватизм» и «консерваторы», присутствующих в русской философско-политической мысли второй половины XIX — начала ХХ века. В качестве исходного берется позднее определение Николая Бердяева, которое позволяет установить основную дилемму консервативного (само)определения: либо беспощадная критика «преходящего» с точки зрения «вечности», либо возведение всего наличного в статус «вечного». В рамках этой дилеммы можно проследить, как аутентично консервативные принципы и смыслы могут быть парадоксально выражены в различных и даже противоположных идеологических парадигмах. Неразрешимость этой дилеммы привела в имперский период к крушению консерватизма и гибели государства. Но она может быть разрешена в современной России за счет того, что базовые консервативные принципы выступают теми «духовными скрепами», которые объединяют «власть» и «народ».
Posts tagged революция
Антихрист и революция
После выхода в свет «Краткой повести об Антихристе» Вл.С. Соловьева (1900) представители русской интеллигенции стали оценивать политические и в особенности революционные события начала ХХ века и свое в них участие в религиозных категориях. В публицистике Мережковского Христос выступает как «вечное да» революции. Сам Соловьев констатировал отождествление государства с антихристом у старообрядцев. Участники Христианского братства борьбы придавали революционному террору в борьбе с самодержавием религиозный смысл. В газете «Стойте в свободе» один из основателей братства В.П. Свенцицкий объявил террористов святыми и призвал молиться за них. Однако постепенно самосознание приводит к тому, что сама революция и участие в ней становятся делом «антихриста» (В.П. Свенцицкий, Н.И. Бухарин), открывается возможность сознательного выбора зла. В русской философской традиции, идущей от Вл.С. Соловьева, можно найти и указания на абсолютную несовместимость христианства и революции (А.Ф. Лосев). Но есть и другая линия этой родословной, не учитывающая опыт духовного отрезвления «веховцев», стремящаяся оправдать революцию и революционное насилие не только политически, но и религиозно. Подобного рода «политическая теология» воспроизводится и ныне, когда представители либеральной интеллигенции видят в «свете Майдана» торжество правды Христовой и сетуют на то, что наш народ не очень любит революцию. В статье ставится вопрос об актуальности критического отношения к духовному наследству русской интеллигенции, не только дореволюционной, но и чей творческий расцвет пришелся на время 60–90-х годов XX века.