В статье рассматривается отношение социал-демократической (в частности, меньшевистской) интеллигенции к событиям Октября 1917 года, к первым итогам и перспективам развития революционного процесса в России. Конечно, для левого лагеря российской интеллигенции ракурс зрения был в значительной мере скорректирован партийной «оптикой» и прежде всего разногласиями внутри самого меньшевизма. Усугубляющийся раскол между оборонцами и интернационалистами не только ослаблял позиции меньшевиков в их борьбе с большевистским режимом, но во многом предопределил политическое поражение меньшевизма на рубеже 1917–1918 годов. В статье показано, что при общей для всех течений меньшевизма уверенности в буржуазно-демократическом характере российской революции, осуждении насилия как способа строительства нового общества, после прихода большевиков к власти разногласия между интернациональным и оборонческим крылом существенно усилились. При несовместимости всего происходящего в России с пониманием лидерами меньшевиков социальной гуманности и нравственных принципов цивилизованного общества именно отношение к перспективам сохранения власти большевиками и оправданности вооруженной борьбы с ними стало очередной линией раскола среди меньшевистского лагеря.
Posts tagged террор
Антихрист и революция
После выхода в свет «Краткой повести об Антихристе» Вл.С. Соловьева (1900) представители русской интеллигенции стали оценивать политические и в особенности революционные события начала ХХ века и свое в них участие в религиозных категориях. В публицистике Мережковского Христос выступает как «вечное да» революции. Сам Соловьев констатировал отождествление государства с антихристом у старообрядцев. Участники Христианского братства борьбы придавали революционному террору в борьбе с самодержавием религиозный смысл. В газете «Стойте в свободе» один из основателей братства В.П. Свенцицкий объявил террористов святыми и призвал молиться за них. Однако постепенно самосознание приводит к тому, что сама революция и участие в ней становятся делом «антихриста» (В.П. Свенцицкий, Н.И. Бухарин), открывается возможность сознательного выбора зла. В русской философской традиции, идущей от Вл.С. Соловьева, можно найти и указания на абсолютную несовместимость христианства и революции (А.Ф. Лосев). Но есть и другая линия этой родословной, не учитывающая опыт духовного отрезвления «веховцев», стремящаяся оправдать революцию и революционное насилие не только политически, но и религиозно. Подобного рода «политическая теология» воспроизводится и ныне, когда представители либеральной интеллигенции видят в «свете Майдана» торжество правды Христовой и сетуют на то, что наш народ не очень любит революцию. В статье ставится вопрос об актуальности критического отношения к духовному наследству русской интеллигенции, не только дореволюционной, но и чей творческий расцвет пришелся на время 60–90-х годов XX века.